воскресенье, 14 марта 2010 г.

Литература от Вольфовича.




Мне стоит извиниться, что наш блог ненадолго утратил свою литературную составляющую. Я наводил связи, так что ждите теперь очень интересных материалов. Вот, например, мне удалось дорваться до самого одиозного российского политика. (Фото - тому доказательство*).
Лидер ЛДПР долго не хотел называть свой топ литературы, настаивая на том, что самые лучшие книги издала его партия. Но, когда я спросил, что всё-таки выбрать молодёжи из классики, чтобы найти нужные ориентиры, Владимир Вольфович выдал такой небольшой список. Хочу вас предупредить заранее, представленные в нём произведения чрезвычайно далеки от «развлекаловки», но если вы хотите понимать, что же происходит вокруг, они обязательны к прочтению.

- «Ну, конечно, Достоевский «Записки из подполья»

(Исповедь российского чиновника, недавно вышедшего в отставку.)


«Это я наврал про себя давеча, что я был злой чиновник. Со злости наврал. Я просто баловством занимался и с просителями и с офицером, а в сущности никогда не мог сделаться злым. Я поминутно сознавал в себе много-премного самых противоположных тому элементов. Я чувствовал, что они так и кишат во мне, эти противоположные элементы. Я ахал, что они всю жизнь во мне кишели и из меня вон наружу просились, но я их не пускал, не пускал, нарочно не пускал наружу. Они мучили меня до стыда; до конвульсий меня доводили и - надоели мне наконец, как надоели! Уж не кажется ли вам, господа, что я теперь в чем-то перед вами раскаиваюсь, что я в чем-то у вас прощенья прошу?.. Я уверен, что вам это кажется... А впрочем, уверяю вас, что мне все равно, если и кажется...»

- «Однозначно, «Матренин двор» Солженицина»

(Рассказ о жизни сельской женщины, которая является практически олицетворением и всего села.)

«А в гробу лежала Матрена. Чистой простыней было покрыто ее отсутствующее изуродованное тело, и голова охвачена белым платком, -- а лицо осталось целехонькое, спокойное, больше живое, чем мертвое.
Деревенские приходили постоять-посмотреть. Женщины приводили и маленьких детей взглянуть на мертвую. И если начинался плач, все женщины, хотя бы зашли они в избу из пустого любопытства, -- все обязательно подплакивали от двери и от стен, как бы аккомпанировали хором. А мужчины стояли молча навытяжку, сняв шапки.
Самый же плач доставалось вести родственницам. В плаче заметил я холодно-продуманный, искони-заведенный порядок. Те, кто подале, подходили к гробу ненадолго и у самого гроба причитали негромко. Те, кто считал себя покойнице роднее, начинали плач еще с порога, а достигнув гроба, наклонялись голосить над самым лицом усопшей. Мелодия была самодеятельная у каждой плакальщицы. И свои собственные излагались мысли и чувства.»

- « некоторые произведения Викентия Вересаева»

«Без дороги»

(Повесть в форме дневника молодого врача, заброшенного в деревню во время холеры, где и происходит его мучительный поиск смысла жизни и путей развития личности.
)

«Довольно было этой случайной встречи, чтобы все так долго созидаемое душевное спокойст-вие разлетелось прахом,-- и вот я опять не знаю, куда деваться от тоски. Мне вспоминается страстная речь этого человека, вспоминается жадное внимание, с каким его слушала Наташа; я вижу, как карикатурно-убога его программа, и все-таки чувствую себя перед ним таким маленьким и жалким. И передо мною опять встает вопрос: ну, а я-то, чем же я живу?
Время идет -- день за днем, год за годом... Что же, так всегда и жить,-- жить, боясь заглянуть в себя, боясь прямого ответа на вопрос? Ведь у меня ничего нет. К чему мне мое честное и гордое миросозерцание, что оно мне дает? Оно уже давно мертво; это не любимая женщина, с которою я живу одной жизнью, это лишь ее труп; и я страстно обнимаю этот прекрасный труп и не могу, не хочу верить, что он нем и безжизненно-холоден; однако обмануть себя я не в состоянии. Но почему же, почему нет в нем жизни?»

- «что-то из Леонида Леонова»

«Русский лес»

(История одной русской семьи, тонко прописанная между городом и лесом; миром, революциями и второй мировой войной.
)

«Неблагополучной тишиной отмечены эти сумерки советской предыстории. Дворцовая площадь в Санкт Петербурге опустела наконец от просителей, бунтовщиков, вооруженного простонародья, и страшно, отвернувшись от замолкших просторов России, глядел ангел с вершины Александрийского столпа. Казенная скука и военно полевое правосудие стали образом жизни этой несчастной страны. Победители рыскали в поисках побежденных, таких не было. Разгромленная революция не умерла, не притворялась мертвой – она как бы растворилась до времени в безоблачно суховейном небе. Взрослые защитники русской свободы, не успевшие укрыться в подполье, более глубоком, чем братская могила, в тифу и кандалах брели в каторгу и сибирские поселенья. Оставались дети и подростки – и те, чьих матерей расстреляли девятого января, и те, кто ползком подтаскивал патроны на Пресне или прятал за пазухой отцовские прокламации; надо было ждать, пока смена освоит отцовский опыт восстанья. И когда живое покинуло поле великой битвы, над ним закружились призраки. То была пестрая круговерть тления, предательства, противоестественных пороков, которыми слабые восполняют природные немощи мысли и тела. В ней участвовали недотыкомки, андрогины, зверобоги, коловертыши, прославлявшие Ницше, Иуду и Чезаре Борджиа, бледные упыри в пажеских мундирах, сектантские изуверы с пламенеющими губами, какие то двенадцать королевен, танцевавшие без рубашек до радужной ряби в глазах, отставные ганноверские принцы, апокалипсический монах, гулявший по Невскому в веригах и с пудовой просфорой на груди, загадочные баронессы в масках и вовсе без ничего, мэки, призывавшие интеллигенцию к братанью с буржуазией, анархисты с дозволения полиции и еще многое, вовсе утратившее признаки чести, национальности, даже пола. Все это, ночное, таяло при свете дня, не оставляя ни следа, ни тени на отечестве, по которому вторично от начала века проходил насквозь царь голод.»


Скоро ждите от нас и уникальных музыкальных подарков!!!

*выражаю огромную благодарность за фото Сергею Блинову.

HISTORY